RSS

X. Сибирь В.К.

Глава10. Сибирь Василий Кузьмич

Рассказать о мореходке и ничего не сказать о Василии Кузьмиче Сибире, было бы в корне неправильно. Отношение к нему было двоякое. Это коммунист-фронтовик, преподаватель всякой лобуды, выносящей мозг и зомбирующей сознание типа «история КПСС», «марксистско-ленинская философия», «политэкономия» и что-то еще в этом духе. Он был незрячий, зрение потерял в годы войны. Училище и его периметр измерил в шагах и считал их, когда передвигался, выставляя вперед руку.

Преподавательская у него была под главным парадным трапом в бывшем карцере, как говорили, ведь училищу около ста лет, и как «умирали» от скуки наши предшественники в карцере за мордобой или вакханалию, так «умирали» и мы, сдавая зачет по этим предметам Сибирю лично. А дверь была толстая, металлическая, обшитая дубом и полностью звуконепроницаемая. Еще до нас вырабатывали кадеты тактику общения с Сибирем, ведь его предметы, по сути, были сложными и никому не интересными, я, например, предпочитал просиживать в лингафонном кабинете и штудировать английский, чем учить назубок материалы очередного съезда партии. Но он, конечно, искренне верил — без знания того, что сказал Ленин на собрании какого-то завода имени товарища Задрыщенкера, нам будет сложно на работе и в быту, и поэтому методично вкладывал в наши мозги эту полову. Так вот, если тебя вызвали отвечать к доске, а ты, естественно, не учил, не читал, не просматривал, то бери учебник с заранее открытой темой, только тихо-тихо, ибо слух и Сибиря был исключительный, бегло читай и обязательно своими словами, повернув голову в его сторону, рассказывай. Если не будет к тебе дополнительных вопросов, вероятно, прокатит. Отвечать за другого сходу отметалось, так как он знал каждого курсанта по голосу и кто за какой партой сидит, менять место запрещено было категорически.

Президент рассказывал ему долго и про Маркса, и про Энгельса. Кузьмич кивал одобрительно, но в самый апогей ответа, Президент выронил учебник. Жирная книжка упала плашмя на палубу с хлестким звуком. Все вздрогнули.

— Мишедченко, за находчивость ставлю тебе три, за знание единицу, сегодня, в общем, ты заработал двойку, придёшь ко мне завтра на самоподготовке сдавать всю тему.— невозмутимо сказал Кузьмич.

Весь оставшийся день и полночи грыз эту подлую науку Президент, заучивая главу о том, как буржуи копили капитал и во сне думали о приращении к нему добавочной стоимости, а пролетариат нищал в это время соответственно и пропорционально. Ночью, он разбудил меня.

Душман, спроси меня о том, что является основным противоречием капитализма?

Ты чего, бухой? Отвали, дай поспать. — с ходу ответил я ему, не открывая глаз и не понимая, что происходит и к чему такие тяжелые вопросы ночью.

Та, мля, мне тему Сибирю нужно сдать, а то могут отчислить, и так у меня то залёт, то попадалово, да ладно, спи.

Вызубрив эту главу досконально, Валентин был спокоен, его место располагалось на галерке у окна, и он, теребя и поправляя гюйс, с интересом наблюдал, как стая голубей склевывала разбросанные кем-то крошки. Он был умиротворён и спокоен, ибо вызубрил тему наизусть.

Василий Кузьмич, можно выйти? — спросил Шило и засемафорил мне глазами.

Иной раз на перекур выходили из аудитории Сибиря следующим образом: кто-то спрашивает разрешения выйти и получает его. Например, у него есть курево, но нет спичек, а у сидящего рядом товарища, наоборот, спичек в избытке. Кто полегче, аккуратно, не вызывая шума, запрыгивает «на закорки» более здорового товарища и так вдвоём выходят на перекур, возвращаются в аудиторию также,  главное, чтобы топала одна пара ботинок, а не две. В общем, вышли мы с Шило таким макаром и чадим на плацу, довольные собой, обсуждая планы на вечер. Через несколько минут пулей, с проклятьями, выскочил Президент,  матерясь, как старый боцман.

 — Вот ведь сука, выгнал меня ни за что! Голуби перебрались на подоконник и стали когтями царапать его, а Сибирь мне типа Мишедченко, перестань! Я говорю ему — это голуби, а он мне, что таких отмазок за пятьдесят лет работы он не слышал и выгнал меня. Ну, все, достал, я объявляю ему войну!

Слышь, ты брось фигней маяться, вы с ним в разных весовых категориях, не в твою пользу эта суета. — пытались мы его вразумить.

Прозвенел звонок, закончилась пара и мы пошли в аудиторию забрать конспекты. Не сдал эту тему Президент. Сибирь со знанием дела, прессовал Валентина весь семестр, заставляя его натирать мастикой паркет, убирать аудиторию, мыть окна и так далее, используя его, как раба. В свою очередь ,тот, когда шел Кузьмич, здоровался с ним.

 — Здравствуйте, Василий Кузьмич!

Доброе утро, Мишедченко!

Потом Президент забегал наперед и менял голос,  к примеру, на бас.

Здравствуйте!

Сибирь притормаживал ненадолго, слыша незнакомый голос.

 — Добрый вам день!

Президент перебежкой опять оказывался впереди и уже писклявым женским голоском вводил того в очередной ступор.

Ой, здравствуйте, Василий Кузьмич!

В общем, это продолжалось до десяти раз и так каждый раз, когда Президент видел Сибиря. Сибирь его напрягает драить палубу тяжелой «Машкой», а Президент ему ручку краской мажет. Тот его заставляет мыть окна, а этот поджидает и открывает дверь, когда тот входит и получает удар по лбу. Сибирь заставил красить что-то, тот ему на стул краски нальет или мастикой для паркета намажет. Таким образом, они и сосуществовали до той поры, пока наш классный Драги Адольф Адольфович не прекратил эту гонку вооружений.

Над доской Василия Кузьмича, как, впрочем, и в других аудиториях, были установлены два черно-белых телевизора, которые являлись частью училищной телесистемы своего рода кабельное, они плохонько, со «снегом», но транслировали сигнал и даже можно было смотреть программы ТВ. Иногда на парах, дабы не слушать муть про очередные коммунистические достижения, мы включали телевизор, тот, который поближе к двери и подале от Кузьмича, выключали звук и смотрели кино без звука, ведь то, что в те годы показывали, видели неоднократно и знали всё наизусть. В процессе такого «просмотра», а показывали фильм про Штирлица, телевизор предательски загудел своим старым, износившимся трансформатором, сначала тихонько, но с каждой секундой всё громче. Сибирь очутился у него в мгновенье ока и прислушался, он понял, тишина в аудитории была вызвана не его предметом, а тем, что курсантские уши были заняты другим делом. Он быстро вырубил телек и стал добиваться правды, кто включил, мы сослались на то, что было включено до нашей пары. После этого, Кузьмич, заходя в свою аудиторию, первым делом прислушивался к телевизорам, постояв по паре секунд у каждого. Понятно, что эта развлекательная «тема» была для нас закрыта.

У Кузьмича, как-то появилась помощник — секретарь, её ему отправили на практику из педагогического института, студентка, то ли Ира, а возможно, Инна, не помню. Мы, конечно, сразу пытались договориться, что бы она не все оглашала, но она ни в какую, к примеру, закемарил от монотонной диктовки и сразу её писклявый голос:«Василий Кузьмич, а Сараев спит!» Конечно, о парных перекурах пришлось забыть, короче Сибирь завел себе конкретного стукача. Начались тяжелые будни, а по этой коммунистической полове почти каждый день была пара и если раньше были какие-то просветы, то теперь тучи сгущались, ибо лабуду никому учить ой как не хотелось. Одним вечером, стукач была замечена в обществе негров в баре морвокзала, наверное, однокурсников по институту. Абсолютно все равно кто были эти черные парни, но ей кто-то намекнул, что напишут письмо ее маме в деревню, что она спит с фронцами. Чудным образом мелкий шантаж сработал, да к тому же над ней зло подшутил Тима, подкинув ей в сумочку вырезанный из двух кусков хозяйственного мыла, скрепленных между собой гвоздем фаллос, который он вырезал за два вечера. Все вернулось на круги своя, ибо она просто ушла от Кузьмича, хотя, конечно, никто бы ничего не писал, не такие мелкие душой мы были просто защищались, как могли… Меня всегда интересовал вопрос, верил ли он сам в то, чему учил нас, но так ему и не задал. Ему уже, наверное, под 90 лет, а он до сих пор преподает, интересно чему он учит кадетов сейчас и верит ли в диаметрально противоположные тем, коммунистическим,  ценности?

 

6 responses to “X. Сибирь В.К.

  1. Игорь Тимчук

    4 мая, 2015 at 8:16 пп

    Санёк или Кела , не знаю кто из Вас вспомнил этот «артифакт»,но проржался я не на шутку вспоминая эту историю…(я про последний абзац)…да , Кузьмич был золотой человек , хоть и предмет вёл не из приятных…но мы учились выживать , находить выход в любых ситуациях,согласитесь, помогает до сих пор…и хорошо что мы вспоминаем таких людей и бесконечно им благодарны,сейчас мало таких…

    Нравится 1 человек

     
    • omymmf

      4 мая, 2015 at 8:34 пп

      да, она с нас гнала, мы с неё — баланс:), а за Кузьмича, конечно согласен, такая воля, такая сила духа, осмыслить даже невозможно в полной мере…

      Нравится 1 человек

       
  2. Александр Цепкий

    8 мая, 2015 at 8:39 пп

    Даже не знаю, как оценить открытие дверей на 90 градусов перед проходом Сибири. .. Как акт нашей сообразитьтельности, когда слепой человек получает ребром двери в лоб,не нашедший преграды пред собой, либо подпись
    в своей несостятельности пред Человеком, который знал, за что жил…Я склоняюсь ко второму.

    Нравится

     
    • omymmf

      8 мая, 2015 at 9:05 пп

      из песни слов не выбросишь, что было, то было и почему жил, он и сейчас преподает. многие лета ему!

      Нравится 1 человек

       
  3. Бурый Олег

    19 августа, 2015 at 8:52 дп

    В его аудитории в конце были какие-то замызганые кресла. На них спали лёжа во время урока особо уставшие деятели политэкономии. Слепой периодически расставив руки в стороны совершал смертельно-опасный рейд между партами навстречу спящему. Если этого спящего вовремя не будили, потому как остальные тоже спали но только за партами, то Слепой его ловил и приговор был один — сдача предмета в его пердольне под мраморным трапом. Но и там мы не терялись. Основные тезисы этой лабуды записывались на промакашку (она неслышно шуршит) простым карандашом. Как все знают там в пердольне был только один стол который разделял его и жертву. Так вот эта жертва поднимала вверх этот листок промакашки с бесценными скрежалиями о светлом будущем и прямо ему в лицо это всё зачитывалось. Если читать текст мордой вниз, то на 45-й секунде раунда жертва с двойкой уходила на второй круг. Шара там не канала.
    И ещё, о том верит(л) ли он в то преподавал.
    При мне ему в 1992г или задали вопрос. Звучал он примерно так.
    «Васили Кузьмич а как же так получается что во времена СССР вы говорили одно и убеждали нас в правильности философии Гегеля и Феербаха не говоря уже за речи и апрельские тезисы Володи Ульянова а сейчас после крушения коммунистического рая вы читаете лекции в диаметрально-противоположном направлении ?
    Его ответ (дословно запомнил) — «А вот в этом и заключается политэкономия».
    Так что кто думает что он яростный сторонник всего этого маразма за счастье всего человечества,немного ошибается. Это человек с феноменальной памятью который понял как надо выживать в тех непростых условиях жизни чтобы к тебе не прицепилась ни одна блядь которая могла бы испортить жизнь.
    В 1988г я лично ( не помню какого хера) оказался у него дома. Он жил тогда на молдаванке.
    Жильё его было максимально аскетичное. Мебели практически не было. Всё было заставлено или завалено книгами. Книги были везде. Только тонкие тропинки на полу были. Стоял плотный, характерный запах книг с каким-то ещё спёртым духаном. Эта «фотография» его жилья у меня перед глазами. Естественно всё это перечитывала ему жена. Она всегда присутствовала на ГКК при выпусках курсантов. Его предмет входил обязательно в ГКК.
    Ужас от его сдачи присутствовал у всех. И нереальный коэффициент счастья был у тех кто сдал ГКК.

    Нравится 1 человек

     

Оставьте комментарий