X. Сибирь В.К.

Глава10. Сибирь Василий Кузьмич

Рассказать о мореходке и ничего не сказать о Василии Кузьмиче Сибире, было бы в корне неправильно. Отношение к нему было двоякое. Это коммунист-фронтовик, преподаватель всякой лобуды, выносящей мозг и зомбирующей сознание типа «история КПСС», «марксистско-ленинская философия», «политэкономия» и что-то еще в этом духе. Он был незрячий, зрение потерял в годы войны. Училище и его периметр измерил в шагах и считал их, когда передвигался, выставляя вперед руку.

Преподавательская у него была под главным парадным трапом в бывшем карцере, как говорили, ведь училищу около ста лет, и как «умирали» от скуки наши предшественники в карцере за мордобой или вакханалию, так «умирали» и мы, сдавая зачет по этим предметам Сибирю лично. А дверь была толстая, металлическая, обшитая дубом и полностью звуконепроницаемая. Еще до нас вырабатывали кадеты тактику общения с Сибирем, ведь его предметы, по сути, были сложными и никому не интересными, я, например, предпочитал просиживать в лингафонном кабинете и штудировать английский, чем учить назубок материалы очередного съезда партии. Но он, конечно, искренне верил — без знания того, что сказал Ленин на собрании какого-то завода имени товарища Задрыщенкера, нам будет сложно на работе и в быту, и поэтому методично вкладывал в наши мозги эту полову. Так вот, если тебя вызвали отвечать к доске, а ты, естественно, не учил, не читал, не просматривал, то бери учебник с заранее открытой темой, только тихо-тихо, ибо слух и Сибиря был исключительный, бегло читай и обязательно своими словами, повернув голову в его сторону, рассказывай. Если не будет к тебе дополнительных вопросов, вероятно, прокатит. Отвечать за другого сходу отметалось, так как он знал каждого курсанта по голосу и кто за какой партой сидит, менять место запрещено было категорически.

Президент рассказывал ему долго и про Маркса, и про Энгельса. Кузьмич кивал одобрительно, но в самый апогей ответа, Президент выронил учебник. Жирная книжка упала плашмя на палубу с хлестким звуком. Все вздрогнули.

— Мишедченко, за находчивость ставлю тебе три, за знание единицу, сегодня, в общем, ты заработал двойку, придёшь ко мне завтра на самоподготовке сдавать всю тему.— невозмутимо сказал Кузьмич.

Весь оставшийся день и полночи грыз эту подлую науку Президент, заучивая главу о том, как буржуи копили капитал и во сне думали о приращении к нему добавочной стоимости, а пролетариат нищал в это время соответственно и пропорционально. Ночью, он разбудил меня.

— Душман, спроси меня о том, что является основным противоречием капитализма?

— Ты чего, бухой? Отвали, дай поспать. — с ходу ответил я ему, не открывая глаз и не понимая, что происходит и к чему такие тяжелые вопросы ночью.

— Та, мля, мне тему Сибирю нужно сдать, а то могут отчислить, и так у меня то залёт, то попадалово, да ладно, спи.

Вызубрив эту главу досконально, Валентин был спокоен, его место располагалось на галерке у окна, и он, теребя и поправляя гюйс, с интересом наблюдал, как стая голубей склевывала разбросанные кем-то крошки. Он был умиротворён и спокоен, ибо вызубрил тему наизусть.

— Василий Кузьмич, можно выйти? — спросил Шило и засемафорил мне глазами.

Иной раз на перекур выходили из аудитории Сибиря следующим образом: кто-то спрашивает разрешения выйти и получает его. Например, у него есть курево, но нет спичек, а у сидящего рядом товарища, наоборот, спичек в избытке. Кто полегче, аккуратно, не вызывая шума, запрыгивает «на закорки» более здорового товарища и так вдвоём выходят на перекур, возвращаются в аудиторию также,  главное, чтобы топала одна пара ботинок, а не две. В общем, вышли мы с Шило таким макаром и чадим на плацу, довольные собой, обсуждая планы на вечер. Через несколько минут пулей, с проклятьями, выскочил Президент,  матерясь, как старый боцман.

 — Вот ведь сука, выгнал меня ни за что! Голуби перебрались на подоконник и стали когтями царапать его, а Сибирь мне типа Мишедченко, перестань! Я говорю ему — это голуби, а он мне, что таких отмазок за пятьдесят лет работы он не слышал и выгнал меня. Ну, все, достал, я объявляю ему войну!

— Слышь, ты брось фигней маяться, вы с ним в разных весовых категориях, не в твою пользу эта суета. — пытались мы его вразумить.

Прозвенел звонок, закончилась пара и мы пошли в аудиторию забрать конспекты. Не сдал эту тему Президент. Сибирь со знанием дела, прессовал Валентина весь семестр, заставляя его натирать мастикой паркет, убирать аудиторию, мыть окна и так далее, используя его, как раба. В свою очередь ,тот, когда шел Кузьмич, здоровался с ним.

 — Здравствуйте, Василий Кузьмич!

— Доброе утро, Мишедченко!

Потом Президент забегал наперед и менял голос,  к примеру, на бас.

— Здравствуйте!

Сибирь притормаживал ненадолго, слыша незнакомый голос.

 — Добрый вам день!

Президент перебежкой опять оказывался впереди и уже писклявым женским голоском вводил того в очередной ступор.

— Ой, здравствуйте, Василий Кузьмич!

В общем, это продолжалось до десяти раз и так каждый раз, когда Президент видел Сибиря. Сибирь его напрягает драить палубу тяжелой «Машкой», а Президент ему ручку краской мажет. Тот его заставляет мыть окна, а этот поджидает и открывает дверь, когда тот входит и получает удар по лбу. Сибирь заставил красить что-то, тот ему на стул краски нальет или мастикой для паркета намажет. Таким образом, они и сосуществовали до той поры, пока наш классный Драги Адольф Адольфович не прекратил эту гонку вооружений.

Над доской Василия Кузьмича, как, впрочем, и в других аудиториях, были установлены два черно-белых телевизора, которые являлись частью училищной телесистемы своего рода кабельное, они плохонько, со «снегом», но транслировали сигнал и даже можно было смотреть программы ТВ. Иногда на парах, дабы не слушать муть про очередные коммунистические достижения, мы включали телевизор, тот, который поближе к двери и подале от Кузьмича, выключали звук и смотрели кино без звука, ведь то, что в те годы показывали, видели неоднократно и знали всё наизусть. В процессе такого «просмотра», а показывали фильм про Штирлица, телевизор предательски загудел своим старым, износившимся трансформатором, сначала тихонько, но с каждой секундой всё громче. Сибирь очутился у него в мгновенье ока и прислушался, он понял, тишина в аудитории была вызвана не его предметом, а тем, что курсантские уши были заняты другим делом. Он быстро вырубил телек и стал добиваться правды, кто включил, мы сослались на то, что было включено до нашей пары. После этого, Кузьмич, заходя в свою аудиторию, первым делом прислушивался к телевизорам, постояв по паре секунд у каждого. Понятно, что эта развлекательная «тема» была для нас закрыта.

У Кузьмича, как-то появилась помощник — секретарь, её ему отправили на практику из педагогического института, студентка, то ли Ира, а возможно, Инна, не помню. Мы, конечно, сразу пытались договориться, что бы она не все оглашала, но она ни в какую, к примеру, закемарил от монотонной диктовки и сразу её писклявый голос:«Василий Кузьмич, а Сараев спит!» Конечно, о парных перекурах пришлось забыть, короче Сибирь завел себе конкретного стукача. Начались тяжелые будни, а по этой коммунистической полове почти каждый день была пара и если раньше были какие-то просветы, то теперь тучи сгущались, ибо лабуду никому учить ой как не хотелось. Одним вечером, стукач была замечена в обществе негров в баре морвокзала, наверное, однокурсников по институту. Абсолютно все равно кто были эти черные парни, но ей кто-то намекнул, что напишут письмо ее маме в деревню, что она спит с фронцами. Чудным образом мелкий шантаж сработал, да к тому же над ней зло подшутил Тима, подкинув ей в сумочку вырезанный из двух кусков хозяйственного мыла, скрепленных между собой гвоздем фаллос, который он вырезал за два вечера. Все вернулось на круги своя, ибо она просто ушла от Кузьмича, хотя, конечно, никто бы ничего не писал, не такие мелкие душой мы были просто защищались, как могли… Меня всегда интересовал вопрос, верил ли он сам в то, чему учил нас, но так ему и не задал. Ему уже, наверное, под 90 лет, а он до сих пор преподает, интересно чему он учит кадетов сейчас и верит ли в диаметрально противоположные тем, коммунистическим,  ценности?