IV. Колесов Б.С.

Глава 4. Поц.

О Борисе Семёновиче в мореходке ходила байка, как он молодой капитан-лейтенант, командир торпедного катера далеким 196? годом вышел на стрельбы боевыми торпедами. Корабль был в составе дивизиона торпедных катеров. Все отстрелялись. Дошла очередь и до него. Целью была старая баржа в открытом море. Выйдя на боевой курс, Колесов произвел расчеты и дал команду поразить цель. Две торпеды ушли, рассекая воду, оставляя за собой кильватерный след. Прошла минута, другая – ничего, три минуты и вдруг страшный взрыв разнес прибрежные скалы острова, находящегося слева вдалеке. Второго взрыва так и не дождались. Потом водолазы нашли торпеду на дне, она прошла мимо цели и её уничтожили. Торпеда, как оказалась, была бракованная, сама изменила курс, наверное, такое бывает. Колесова турнули с флота, предъявив ему, уничтожение моржового лежбища и бакланьего базара и через какое-то время он оказался в мореходке. За достоверность этой байки не ручаюсь, однако, версия имеет право быть, тем более что ее нам рассказал офицер-преподаватель военно-морской кафедры.

В 1984 год, год нашего поступления в ОМУ, Борис Семёнович был начальником организационно-строевого отдела Училища, капитаном 2-го ранга и давно имел кличку Поц. Его канцелярия находилась на первом этаже Экипажа в правом крыле с видом на плац и называлась соответственно поцовней. Каждый кадет стремился не попасть на глаза Колесову, просочиться или пробежать мимо него незаметно,  ибо предсказать его реакцию на то, что ему не понравится в тебе было невозможно. Наряды вне очереди сыпались, как из рога изобилия. Любимый его прикол был поймать кого-то, к примеру, проскальзывающего через КП из самоволки и нет, он не пилил мозг, он поднимал руку с двумя пальцами типа «виктории» и спрашивал, ехидно при этом улыбаясь:

— Сколько?

— Пара! —  думает Тот, что, слава богу, всего два наряда и повторяет — Два!

— Пять! Римская пятёрочка. —  подленько улыбается он —  Доложишь командиру.

Я тоже попался на этот прикол, только с другим разворотом.

— Пять? — спросил я в ответ на поднятую «виктории».

— Да всего два, хотел я тебе дать за курение на главном трапе, но ты сам сказал о пяти на душу населения, так что доложишь командиру.

Я не доложил, обошлось, и тогда я понял, что он не всегда проверяет. Позже, появилась у него другая фишка с загадками. Отгадай загадку:

— Что такое укаэсуэс? Есть варианты? Сдаёшься? Ответ прост — уксус. Сколько в слове уксус букв?

— Пять.

— Правильно, теперь, ты знаешь, сколько тебе нарядов и что делать.

Была и другая загадка:

— Один глаз, один рог, но не носорог. Есть варианты? — заглядывая в глаза и гордясь своим интеллектом — Нет? Дурачок, корова из-за угла выглядывает.

Вершина его поцизма была проявлена однажды по отношению ко всем курсантам училища одновременно. Все было так. Однажды в воскресенье вечером приехал из увольнения, со своего родного города Котовска Саня Сахно, по кличке Конь. С трудом он тащил две сумки, что уже насторожило Колесова, пришедшего на КПП Экипажа проверить наряд. Конь, не тушуясь, повернув голову в его сторону, изрек:

— Здравия желаю товарищ капитан второго ранга!

— И тебе того же здравия,  Сахно.

Тот,  уже было ступил одно ногой на трап, как в одной из сумок что-то предательски звякнуло.

— Сахно, а что у тебя в сумке, неужели  то, о чём  я подумал? — спросил Колесов и сделал шаг в его сторону.

— Лимонад, товарищ капитан второго ранга! — не моргнув, глазом, доложил Конь.

— А ну-ка покажи мне свой лимонад.

Колесов выхватил сумку и поставил на стол дневального. Расстегнув молнию, он обнажил горлышки доброго десятка, а то и более бутылок, среди которых было вино, шампанское, водка. В другой сумке были аккуратно уложенные круги домашней колбасы, квадрат сала с чесноком, вареные курица, яйца и картошка, бутыль с овощным ассорти.

— Да-а-а, неплохо погудела бы девятая рота с этим лимонадом. У тебя стипендия девять рублей, а тут добра на полтинник. Каков повод, Сахно?

— У меня на днях день рождения. — ответил Конь.

— А если война и в поход, а вы нажрались и все просрали, день рождения у него?! — заорал Колесов — Забирай жратву и пошел на хер в расположение роты. Завтра буду думать, что с тобой делать!

После ухода Сахно на КПП повисла тишина. Когда мы узнали, о произошедшем, все поняли, для Коня обучение уже закончено, а это значило, что проучившись четыре года, попасть в армию и, скорее всего, в военно-морской флот на три года, перспектива вырастала не позавидуешь, тем более он старался для нас. Кто знал, что Колесов устроит засаду.

— Училище равняйсь! Смирно! Равнение направо! — Рявкнул дежурный офицер и продолжил — Товарищ капитан второго ранга, Училище для перехода на занятия построено, дежурный по Училищу, капитан третьего ранга Дрожжин!

— Вольно!

— Вольно! — дублировал дежурный.

— Товарищи курсанты! — начал Колесов, обводя строй справа налево глазами, ища девятую роту. Нашел. Подошел к нашей строевой коробке. В руке у него была сумка — Вчера у нас произошло преступление. Курсант Сахно, выйти из строя!

— Есть выйти из строя! — Конь, печатая шаг, вышел, развернулся лицом к строю.

— Этот курсант вчера пытался пронести в расположение своей роты вот эти спиртные напитки, дабы напоить всю роту в честь своего дня рождения. — сказал Колесов, раскрывая сумарь.

— Ух ты! — одновременно ухнула, как из пушки тысяча курсантов, узрев количество алкоголя в сумке.

— Не буду читать длинные морали, вы не успеете на занятия, беря в руки две бутылки Шампанского, сказал Колесов и подошел к мусорному баку.

Размахнувшись, он ударил бутылкой о край бака, но она не разбилась. Тогда он ударил бутылку об бутылку. Они разбились с тихим треском и шампанское, как выпущенный  из лампы джинн, потекло, пузырясь и создавая ручеек к воротам по уклону.

— Мусорный бак кораблем не станет, шампань не разбилась о борт! Крикнул Лёха Жарко.

И строй заржал, сводя на нет трагизм момента.

— Молчать! — завопил Колесов и взял за горлышки две бутылки с водкой. Он продолжил разбитие бутылок, и к ручейку с шампанским добавилась водка, делая из него маленькую речку. Потом пошло вино, и речка стала полноводней.

— У сука! — выразил своё негодование строй, но Колесов уже вошел в кураж и, не обращая внимания все, колотил и молотил бутылки. С последней разбитой бутылкой уже текла Амазонка — Осколки соберет Сахно после занятий. —  сказал Колесов и добавил — Курсант девятой роты Сахно, объявляю вам пять нарядов вне очереди! И перейдя на «ты», продолжал:

—  Объясняю, почему ты сучонок не вылетаешь из Училища. Ты был изловлен на первой стадии залёта. Если бы ты пронёс это пойло и вы нажрались, натворив, кучу дел, и попались, сто процентов тебя обязательно сдали, тогда б было хуже.

— Есть пять нарядов!

На лице Коня появилась улыбка, он, наверное, мысленно простился со всеми, готовясь, что его выгонят.

— Стать в строй!

— Есть!

— Училище равняйсь! Смирно! На занятия шагом марш!

Строй двинул в учебные корпуса на занятия, наступая на искусственную Амазонку, унося ее капли на своих ботинках под марш «Прощание славянки», а вместе с ним счастливый Конь, легко отделавшийся от такого залёта.

Свежо ещё предание в Одессе, когда из окна пятого этажа, с кубрика механизаторского отделения, кто-то кинул  в поца брусок хозяйственного мыла, во время построения.  Импровизированный «снаряд» пролетел в считанных сантиметрах от головы Колесова и ударившись об асфальт плаца, разлетелся на десяток осколков. Колесов даже испугаться не успел и сделав в вид, что не повёл даже бровью, тихо произнёс:

 —  Дежурный, найти ублюдка.

Вся Одесса была исписана, расчерчена, измазана, обцарапана фразой «Колесов-поц». Дома, весь общественный транспорт, все питейные заведения, памятники, лифты, уборные, стадионы всего не перечислишь, где красовалась эта фраза. Любой кадет за границей на практике считал за долг Родине оставить после себя такое граффити. Один кадет механик в Лас-Пальмасе белой краской начертал прямо на причале двухметровыми латинскими буквами Kolesov pots, причем ведро краски ему выдал боцман, зная на какое дело. Подобные шедевры были от Стамбула до Кобе, от Сингапура до Сиднея от Архангельска до Калькутты, в общем, без преувеличения, Борю знал весь мир.

Описывая эти события, в двух строчках не расскажешь всего, есть кадеты, которым импонировал Колесов, мол без его «железной руки» в Бурсе был бы бардак и сплошная вакханалия, что, кстати, есть частично правда. Поэтому каждый сам решал, брать ли ему гвоздь в руку, чтобы выцарапать на стене такое знакомое или нет, а в моей повести, Семеныч  красной нитью будет появляться везде, ибо он и ОМУ того времени  —  это неразрывно, как Дюк де Ришелье и Одесса…